Лингвистический энциклопедический словарь - язы́к

основной объект изучения языкознания. Под языком прежде всего имеют в виду естествен­ный челове­че­ский язык (в оппозиции к искусственным языкам и языку животных), возник­но­ве­ние и существо­ва­ние которого неразрывно связано с возник­но­ве­ни­ем и существо­ва­ни­ем человека — homo sapiens (см. Глоттогенез).

Термин «язык» имеет по крайней мере два взаимосвязанных значения: 1) язык вообще, язык как определённый класс знаковых систем; 2) конкретный, так называ­е­мый этнический, или «идио­этни­че­ский», язык — некоторая реально суще­ству­ю­щая знаковая система, исполь­зу­е­мая в некотором социуме, в некоторое время и в некотором пространстве. Язык в первом значении — это абстрактное представ­ле­ние о едином человеческом языке, средо­то­чии универсаль­ных свойств всех конкретных языков. Конкретные языки — это много­чис­лен­ные реализации свойств языка вообще.

Язык вообще есть естественно (на определённой стадии развития человеческого общества) возник­шая и закономерно развивающаяся семиотическая (знаковая) система (см. Семиотика, Знак языко­вой), обладающая свойством социальной пред­на­зна­чен­но­сти, — это система, существу­ю­щая прежде всего не для отдельного индивида, а для определённого социума (см. Язык и общество). Кроме того, на эту знаковую систему наложены ограни­че­ния, связанные с её функциями и используемым субстан­ци­аль­ным (звуковым) материалом.

Существенно, что язык, обладая внутренней целостностью и единством, является поли­функцио­наль­ной системой. Среди его функций (см. Функции языка) важнейшими можно считать те, которые связаны с основными операциями над информацией (знаниями человека о действи­тель­но­сти) — созданием, хранением и передачей информации.

Язык является основной общественно значимой (опосредованной мышлением) формой отраже­ния окружа­ю­щей человека действи­тель­но­сти и самого себя, т. е. формой хранения знаний о действи­тель­но­сти (эпистемическая функция), а также средством получения нового знания о действи­тель­но­сти (познавательная, или когнитивная, функция). Эпистемическая функция связы­ва­ет язык с действи­тель­но­стью (в единицах языка в виде гносеологических образов закрепляются элементы действи­тель­но­сти, выделенные, отображённые и обрабо­тан­ные сознанием человека), а познавательная — с мыслительной деятельностью человека (в единицах языка и их свойствах материализуются структура и динамика мысли, см. Язык и мышление), т. е. языковые единицы приспособлены как для номинации элементов действи­тель­но­сти (и, далее, хранения знаний), так и для обеспечения потребностей мыслительного процесса. В то же время язык является основным средством человеческого общения (коммуникативная функция), средством передачи информации от говорящего к слушающему (адресату). В силу этого свойства языка естественным образом согласованы с потребностями и условиями протекания коммуникативной деятельности человека, составляющей важнейший аспект его социального поведения, так как общественная, в т. ч. трудовая деятельность человека, невозможна без обмена информацией.

Субстанциальный материал — звуковая (акустическая) природа языка также накладывает значи­тель­ные ограничения на общие свойства языка, в частности предопределяет наличие незнаковых единиц (фонем — звуков) и линейную организацию знаковых единиц (морфем, слов, словосочетаний, предло­же­ний).

Различают следующие основные социальные формы существования конкретных языков: идиолект — индивидуальный язык одного конкретного носителя языка; говор — множество структурно очень близких идиолектов, обслуживающих одну небольшую территориально замкну­тую группу людей, внутри которой не обнаруживается никаких заметных (террито­ри­аль­но характеризуемых) языковых различий; диалект — множество говоров (в частном случае — единичное), в котором сохраняется значительное внутри­струк­тур­ное единство (в отличие от говора территориальная непрерывность распро­стра­не­ния диалекта не явля­ет­ся его обязательным признаком); язык — это, как правило, множество диалектов, допустимые различия между которыми могут в значительной мере варьировать и зависеть не только от чисто языковых факторов, но и от социальных параметров (языкового самосознания носителей языка, наличия или отсутствия единой письменности, социальной престижности диалектов, численности носителей отдельных диалектов, традиции и т. д.).

На определённом этапе национального и/или социального развития некоторые стихийно существу­ю­щие и развивающиеся языки вступают в высшую форму своего существо­ва­ния — форму литературного языка, характеризующегося социально регламентированной норми­ро­ван­но­стью и наличием более или менее широкого диапазона функциональных стилей.

Если в фиксированный момент времени число индивидуальных реализаций языка — идиолектов не меньше (а, учитывая двуязычие, больше) числа говорящих на земном шаре людей (исчисляется миллиардами), то живых языков в социально признанном смысле насчитывается от трёх до семи тысяч (колебания связаны не только с неполнотой инвентаризации конкретных языков, но и с различиями в принципах их разграничения).

Множественность человеческих языков нельзя считать случайной. Независимо от решения проблемы происхождения языка требует объяснения непреложная тенденция языка к изменению. При отсутствии специальной нормирующей деятельности, направленной на консервацию языкового состояния (ср. классический арабский язык), языки постоянно претерпевают изменения во всех звеньях своей структуры, происходит их непрерывное историческое развитие. Конкретные причины этого процесса не вполне выявлены, но несомненно, что они заложены, во-первых, в принципах самого устройства языка и, во-вторых, в функциональном механизме его использования (см. Законы развития языка). В эпоху научно-технической революции множе­ствен­ность языков продолжает пока ещё довольно успешно противостоять усиливающейся социальной потребности в едином языке. Более того, в современную эпоху наблюдается укрепление и возрождение многих языков, когда это подкреплено определёнными национальными и государ­ствен­ны­ми процессами (например, в Африке), наряду с давно известным процессом исчезновения некоторых малых языков, не имеющих письменности и достаточного уровня социального престижа.

Все существующие и существовавшие ранее человеческие языки могут быть разбиты на группы по принципу родства, т. е. происхождения от определённой языковой традиции, так называемых праязыков (см. также Генеалогическая классификация языков). Близкое родство часто является очевидным для самих носителей языков (например, родство русского, болгарского и польского), отдалённое — требует специального научного доказательства (см. Сравнительно-исторический метод). Принято говорить о родственных языках (родство которых доказано) и неродственных языках (родство которых доказать не удаётся). Относительность этого противопоставления демонстрирует ностратическая гипотеза, согласно которой ряд отдельных языковых семей объединяется на более глубоком этапе реконструкции в одну ностратическую «сверхсемью» (см. Ностратические языки).

Внутренняя структура языка (т. е. собственно язык) не дана в непосредственном наблю­де­нии, и о ней можно судить лишь по её проявлениям и косвенным свидетельствам, а именно наблюдая продукты языковой (или, иначе, речевой) деятельности — тексты, т. е. исследуя использование конкретных языков в конкретных речевых ситуациях (см. Речь). Путь познания языка через речь приводил часто или к неразличению языка и речи, или, напротив, к игнорированию самой речи (речевой деятельности) и её фундаментального влияния на собственно язык. Между тем понимание принципиального противоречия между конечностью языка (как устройства, механизма, системы) и его бесконечным использованием в бесконечно разнообразных речевых ситуациях имеет далеко идущие последствия для правильного понимания природы языка, поскольку это противоречие преодолевается прежде всего в самом языке, в принципах его устройства: все элементы языковой структуры адаптированы к их использованию в речи.

Семиотическая сущность языка состоит в установлении соответствия между универсумом значений (всем мыслимым мыслительным содержанием всех возможных высказываний) и универсумом звучаний (совокупностью потенциально возможных речевых звуков).

Звуковая материя является первичной субстанцией человеческого языка, по отношению к которой все другие существующие субстанциальные системы, в частности системы письменности, вторичны. Репертуар звуков и составляющих их признаков при всём их богатстве ограничен возможностями речевого аппарата человека. В каждом языке в той или иной степени используется достаточно представительная часть звуковых признаков, но в системные звуковые оппозиции включается лишь ограниченное их число (так называемые различительные признаки — строительный материал инвентаря фонем). Устойчивые для данного языка комбинации звуковых признаков задают множество допустимых в данном языке звуков (и фонем), из которых строится множество допустимых звуковых последовательностей (оболочек знаковых единиц).

Универсум значений, в свою очередь, определённым образом членится каждым языком на стандартные, типовые для этого языка смысловые блоки. Каждый такой смысловой блок является внутренне сложно организованным, т. е. разложимым семантическим объектом, однако, вступая в знакообразующую связь с означающим, он может использоваться говорящим как единая элементарная сущность, исходный материал для построения более сложных смысловых структур. Смысловые блоки, которым соответствуют относительно цельные и само­сто­я­тель­ные означающие (словесные оболочки), называют лексическими значениями, смысловые блоки, означающие которых лишены цельности и/или само­сто­я­тель­но­сти, называют грамматическими значениями (в широком смысле слова). Типичными носителями лексических значений являются слова (лексемы) и семантически несвободные сочетания слов (фразео­ло­гиз­мы), типичные носители грамматических значений — служебные морфемы, синтаксические конструкции (словосочетание, предложение), а также всевозможные операции над этими единицами (грамматические правила).

Смысловые блоки одного языка неэквивалентны смысловым блокам другого (в частности, объёмы значений одноимённых грамматических категорий и, более того, практически любых соотносимых в двуязычных словарях пар слов не совпадают), ещё более языки различаются по способам деления универсума значений на лексические и грамматические значения.

Однако, при всем удивительном разнообразии лексических и грамматических значений, в конкретных языках обнаруживается в то же время и удивительная их повторяемость. Языки как бы заново открывают одни и те же элементы смысла, придавая им различное оформление, что позволяет говорить, в применении к различным языкам, о тех или иных фиксированных смысловых блоках универсума значений (предопределяемых в конечном счёте свойствами отражаемого в мышлении человека и независимо от него существующего мира предметов, событий, отношений и т. п.): о категориях частей речи, именных классов, значений числа, референциальной соотнесённости, о каузативной связи между парами событий, о типовых ролях участников ситуации (ср. падежи), о способах реализации типового события (ср. вид, способ действия), о значениях времени, причины, условия, следствия (ср. соответствующие типы сложных предложений) и т. п. Поэтому несопоставимость семантических членений естественных языков не следует преувеличивать. Во-первых, при обращении к данным многих языков обнаруживается, что степень покрытия универсума значений и принципы его членения не произвольны и не беспредельно разнообразны, и, во-вторых, что более важно, — в реальной речевой деятельности эта неэквивалентность членений в большинстве случаев ситуативно снимается, что создает, в частности, принципиальную возможность перевода с языка на язык (если снизить требования к тождеству эстетических функций речевых произведений, наиболее ярко представленных в поэтической речи).

Мир лексических значений закреплён в знаменательной лексике языка (см. также Слово). Слово является простейшим языковым средством номинации фрагмента действи­тель­но­сти (предмета, свойства, явления, события), поскольку в нём самом осуществляется связь между означаемым (лексическим значением) и означающим (звуковой оболочкой). Однако язык едва ли выполнял бы свое назначение, если бы располагал только лексическими средствами номинации, т. к. потребовалось бы столько слов, сколько существует разных фрагментов действи­тель­но­сти, о которых можно помыслить. Механизм многократного применения процедуры номинации обеспечивает грамматика. Грамматика, в отличие от статичного словаря, является динамическим механизмом, состоящим из грамматических значений и системы правил, которые строят из элементарных смысловых блоков сложные смысловые структуры и в то же время ставят этим структурам в соответствие определённые звуковые последовательности.

Словарь и грамматика — два тесно связанных и согласованных компонента структуры языка. Их согласованность определяется общностью их основных функций, а их различия, помимо отмеченных выше различий в структуре, связаны прежде всего с различием хранения смысловых единиц в языковой памяти: словарные единицы хранятся как готовые к употреблению, автоматически воспроизводимые двусторонние сущности, в то время как единицы, в образовании которых участвуют грамматические правила, в готовом виде в памяти отсутствуют и специально строятся в соответствии с некоторым коммуникативным заданием. Согласованность словаря и грамматики способствует постоянному возникновению в речи единиц промежуточной природы, например, таких, в которых осуществляется переход от свободного, грамматически организованного сочетания слов к устойчивому словосочетанию, эквивалентному слову (воспроизводимому по памяти, а не по правилам, см. Фразеологизм). Аналогичным образом словообразовательные процессы, создающие новые слова средствами грамматики, в том или ином фрагменте словарного состава постепенно угасают по мере узуального (см. Узус) закреп­ле­ния нового слова в словаре и его окончательного превращения в единицу лексики.

Грамматические правила, устанавливающие связь между значением и звучанием, разли­ча­ют­ся по конечному результату их применения. Наиболее известны и изучены предписывающие правила. Они применяются обязательно и эффективно, если выполнены определённые условия (условия применимости). Например, в русском языке правилом-предписанием является правило согласования в атрибутивной синтагме («новый дом», но «новое строение») или правило маркировки существительного по числу независимо от счётности/несчётности его семантики («молоко» — ед. ч., «сливки» — мн. ч., «мнение» — ед. ч., «мнения» — мн. ч.). Применение этих правил обязательно приводит к некоторому положительному результату (к образованию некоторой языковой формы).

Кроме того, в языке существует значительное количество разрешающих правил, правил-советов, которые устанавливают не реальное, а потенциальное соответствие между значением и звучанием. Специфика этих правил состоит в том, что формирование связи между значением и звучанием обеспечивается не одним таким правилом, а системой правил. Разрешающие правила действуют в тех частях грамматики, где одна и та же языковая форма служит означающим для множества разнородных означаемых, не находящихся в дополнительному распределении. Типичным примером такой ситуации является выбор одного из актантов предиката на роль подлежащего. В эту систему входят разрешающие правила типа «Агенс может быть подлежа­щим», «Тема может быть подлежащим», «Конкретно-референтная именная группа скорее может быть подлежащим, чем нереферентная именная группа» и т. д. Данные правила формируют множество актантов-кандидатов на роль подлежащего, но сами по себе не предопределяют окончательную форму высказывания (ср. «Директор издал приказ» — «Приказ был издан директором»).

Система разрешающих правил предполагает существование процедуры выбора из множества разрешенных альтернатив, создающих ситуацию неопределённости, конфликта, т. е. такую ситуацию, когда одновременно могут быть применены несколько разрешающих правил. Конфликтно-разрешающие правила опираются на прагматический принцип приори­те­та, при котором выбор в конфликтной ситуации осуществляется в пользу максимально приоритетной альтернативы. Принцип приоритета, наряду с принципом экономии, заим­ство­ван языком из практики речевой и, шире, мыслительной деятельности и демонстрирует онтологическую связь языка с мышлением.

Большинство грамматических правил непосредственно используется в формировании смысла строящегося высказывания, т. е. несет определённую информацию. В частности, правило согласования прилагательных с существительным в атрибутивной синтагме манифе­сти­ру­ет наличие атрибутивной связи и не является чисто формальным. Существуют, однако, и формальные грамматические правила, направленные на приведение звуковой после­до­ва­тель­но­сти к стандартному виду. Таковы в основном морфологические и фонетические правила типа всевозможных сандхи, редукции предударных гласных и т. п.

Не всем значимым языковым сущностям соответствует некоторая сегментная звуковая оболочка. Значительная доля смысла высказывания выражается супрасегментными сред­ствами (см. Просодия, Интонация, Темп речи, Ритм и др.). В языке существуют также нулевые знаки, не имеющие означающего, например нулевая связка в русском языке. В ряде случаев означающим является не звук, а некоторое грамматическое правило, например операция конверсии, переводящая слово из одной части речи в другую. Особенно распро­стра­не­но явление компрессии, когда в одном означающем слито несколько означаемых. По этому принципу организована словоизменительная морфология флективных языков (например, служебной морфеме «у» в русском языке соответствуют значения «1‑е лицо», «единственное число», «настоящее время»). Синтаксическое членение предложения (в тех языках, где имеются члены предложения) также служит для компрессии в одном означающем (члене предложения) нескольких означаемых.

Не имеют специального внешнего формального выражения так называемые пресуп­по­зи­ции, состав­ля­ю­щие существенную часть значения всякого высказывания.

Все такого рода «отклонения» от простого соответствия между значением и звучанием обеспечивают языку наибольшую эффективность в выполнении им его основных функций, хотя в то же время значительно осложняют процесс исследовательской деятельности лингвиста. Но эти исследовательские трудности не следует отождествлять со сложностью самого объекта. Наоборот, чем проще объект устроен (т. е. чем непосредственнее его структура отражает его функции), тем сложнее его познать (в особенности при недоучёте функционального аспекта).

В языкознании сосуществует достаточно большое количество интегральных концепций (моделей) языка, описывающих его устройство с разной степенью конкретности, детальности и в конечном счете достоверности (см. Модель в языкознании). Эти модели во многом противопоставлены друг другу и существуют на правах альтернативных гипотез, но часто представление о языке приравнивается к той или иной модели, хотя число общих свойств, приписываемых языку всевозможными его моделями, сравнительно невелико. В целом практически все существующие модели языка, как статические (классическая традиционная грамматика языка, концепция Ф. де Соссюра, Л. Ельмслева и другие), так и динамические (генеративная грамматика, модель «Смысл—текст» и другие), страдают недоучётом функциональной предопределённости языка, производности его от речевой деятельности и прагматических условий его использования.

В большинстве моделей языка постулируется уровневая структура (см. Уровни языка). Количество выделяемых уровней и системные межуровневые связи трактуются в разных моделях по-разному, но наиболее общепринятым можно считать выделение фонетики, морфологии, синтаксиса, семантики. Фонетика относится к уровню звучаний, семантика — к уровню значений, а синтаксис (и морфоло­гия — в тех языках, где она развита) обеспечивает соответствие между звуками и значениями.

Каждый уровень характеризуется специфическим составом конституирующих его единиц (см. Единицы языка). К основным языковым единицам обычно относят фонему, морфему, слово, слово­со­че­та­ние, предложение.

Конкретные представители одной и той же единицы (фонемы, морфемы и т. д.) находятся между собой в парадигматических (см. Парадигматика) и синтагматических (см. Синтагма­ти­ка) отноше­ниях. Парадигматические отношения — это отношения в инвентаре, в системе, отличающие одну единицу данного типа от всех других подобных. Синтагматические отношения — сочетаемостные (грамматические), устанавливающиеся между однотипными единицами в речевой цепи. Единицы разных типов находятся в иерархических отношениях (морфема — упорядоченная последовательность фонем, слово — упорядоченная после­до­ва­тель­ность морфем и т. д.). В процессе речепроизводства парадигматические отношения исполь­зу­ют­ся в основном на этапе номинации — выбора альтернативных способов означивания фрагментов действи­тель­но­сти, синтагматические и иерархические отношения участвуют в процессе вербализации и линеаризации — при построении смысловой структуры и соответствующей ей правильной линейной звуковой последовательности.

Ввиду наличия единой универсальной базы, предопределяющей границы возможного разно­обра­зия в устройстве конкретных языков, естественно, что внутренние структуры конкретных языков обладают большим или меньшим числом сходных или тождественных черт. Языки, устройство которых обнаруживает структурную общность в отношении тех или иных характеристик, образуют одну структурную группу (типологический класс). Классификация языков по типам (см. Типология) может осуществляться по разным основаниям в зависимости от того, какие характеристики языковой структуры лежат в основе сравнения. В соответствии с этим один и тот же язык может входить в разных классификациях в разные типы (и, соответственно, группировки языков). Так, русский язык с точки зрения формально-морфологической классификации попадает во флективный тип в отличие от аналитического типа английского языка, в то время как синтаксически они входят в один тип номинативных языков, противопоставленных языкам эргативного, активного, нейтрального типа.

Хотя типологическая классификация, в отличие от генетической, не всегда отражает реальные связи между конкретными языками, она является одним из существ. инструментов индуктивно-дедуктивного изучения и представления сущностных свойств языка вообще.

А. Е. Кибрик.